Логотип - В грибе

НАТАЛЬЯ
РОМАНОВА

Иконка - меню

Хулиганский панк Наташи Романовой


Росбалт, 26 апреля 2010 г. Оригинал: http://www.rosbalt.ru/piter/2010/04/26/731879.html

Петербургскую поэтессу Наташу Романову можно часто встретить в клубе "Платформа". Облик у нее фантастический: огненно красные волосы, монгольское личико, пирсинги в разных местах, всякие панковские прибамбасы в качестве одежды и украшений.



У этой вечной девушки два взрослых сына. Младший - Глеб — пошел по стопам мамы, носит на голове яркий красный ирокез. Старший - Платон — пишет стихи, но с имиджем так отчаянно не экспериментирует. Их отца, бывшего мужа, пушкиниста и доктора филологических наук Наташа в созданной ею реальности именует дядей Колей. Не потому, что он отрастил длинную седую бороду, а потому, что он все же принадлежит к миру взрослых. Сама Наташа Романова находится в ином измерении: она пребывает в мире невзрослеющих подростков с чистым и острым взглядом на жизнь.

Детство Наташи Романовой прошло в белорусском городе Слуцке, где она и родилась. Ее ленинградские мама с папой дали понянчиться с ребенком бабушке, а потом так и не смогли забрать. Когда Наташа из бабушкиного рая с садом, речкой и слуцкими панковскими пацанами попала в Питер, ей показалось, что это ад. Однако с этим городом все же пришлось воссоединиться: в северную столицу Наташа приехала поступать на филологический. В итоге она закончила два вуза, и у нее два диплома — филолога и нейрофизиолога. Филологический диплом она написала о Пастернаке и получила за него пять с плюсом.

Кем только ни пришлось работать панковской девушке Наталье. В издательствах, в редакциях журналов и газет, в школе, в ПТУ — всюду ее работа заканчивалась скандалом, разборками и всякими гадостями. Но в годы перестройки филолог и нейрофизиолог в Наташе вдруг воссоединились, создав новый творческий продукт — новаторскую, ни на что не похожую педагогическую систему, позволявшую любому, самому запущенному, подростку очень быстро стать грамотным и научиться писать без ошибок. Так родилась "Школа грамотности Натальи Романовой", которая дала семье достаток.

С потомками Наташа поступила по-панковски: детей растил правильный дядя Коля, Наташа же добывала деньги для семьи и наслаждалась свободой, от которой не дала отщипнуть ни грамма никому.

Второго своего мужа Наташа Романова воспела в стихах о пуделе поэтессы Елены Шварц. От Яши у Наташи осталась огромная библиотека тех книг, которые тот не смог вывезти на двух ГАЗелях при разводе. Еще у Наташи отличная коллекция фильмов и дисков: она меломан, не пропускающий ни одного концерта альтернативной музыки и следящий за процессами в "другом кино".

Теперь Наташа Романова живет так, как хочет, наслаждаясь общением с близкими ей "друганами" — поэтами, музыкантами, панками всех возрастов, своими учениками (некоторые учились у Наташи 15 лет назад, но превратились из учеников в "друганов").

Заниматься со страдающими от безграмотности подростками Наташе нравится, хотя и неизвестно, кто кому чего в смысле овладения речью больше дает, — Наташа недорослям, или они ей. Возможно, из этого затянувшегося пребывания в среде представителей самого креативного возраста родилась лучшая книжка стихов Наташи Романовой, название которой с того языка, на котором ее стихи написаны, можно перевести на обывательский и русский классический как "Все надоело", или "Достали". Из-за этого предельно точного и честного названия, которое написано на обложке латинскими международными заборными буквами, книгу не берут в солидные книжные магазины. Книга "Индюк" продолжает найденную Романовой новую эстетику.

До этого у поэтессы вышло четыре сборника стихов: "Машина наваждения", "Публичные песни", "Песни ангела на игле", "Расписная стена". Но книги нового ее периода — это шок и прорыв.

Под маской подростка-панка женского пола Наташа Романова на языке трэша говорит, где и какие короли голые. Развенчиваются слащавые кумиры, сентиментальные враки, разваливаются на куски свежесозданные мифы и компасные стрелки, мир предстает без шелухи для олухов, без прикрас. Это бесконечный Бивис и Батхед, мультик нарисованных ужасов, в котором мы живем. Обсценная лексика, все эти заветные слова, которыми, очевидно, русский народ изъяснялся всегда, но только отдельные его представители превращали это в высокое искусство, доставляющее наслаждение, — все это встречается в книге в бешеном количестве. Это количество утомляет, но по-другому вроде как и не скажешь, по-другому это будет уже сиропное вранье.

Стихи Романовой оказались востребованными. В этой эстетике выпускаются пары, в ней герои "поддудонивают", "шкерятся по углам", "бухают в жало", в ней всякие "старЫе калдыри" не имеют респекта. Новые поколения достал пафос старого мира, его кумиры, его ложь, его ханжество и профанации. Ее книги отлично продаются в местах, где новое творчество рождается здесь и сейчас.

Кстати, иллюстрации к книге Наташи Романовой сделал Григорий Ющенко, член питерской художественной группировки "Протез". У него маленькие человечки-клопики с тонкими ручками и ножками, но с имеющими выражение глазами, реализуют свои подспудные желания. На всех картинках мы встречаем поэтессу — в виде девочки-трапеции с хвостиками и рисунком каннабиса на футболке.

В стихах у Романовой люди разных поколений найдут родные истории. "Каменская школа была похожа на фашистский застенок" (FASHIZZM). "А как же я буду вести занятия? Какой мне будет респект, уважуха? А в "Борей" как я попрусь на мероприятие?" (HUYNYA). "Он занялся сбором бутылок: коллеги его называли/ Незатейливо и достойно: интеллигент" (DRUGAN BYKOV). "Назад, в обратку, двери не открываюцца,/ Вперед — адская яма — только рельсы свистят внизу" (12 SHAGOF). "Я на правую руку с левой — шыпы надела, /А еще блин узкую юбку, чтоб казацца еще стройней" (SYROYE JAITSO). "Поэтому Мандельштам с Ахматовой могли бы застрелковацца/ И вместо того, чтобы тусить по фсяким "Бродячим Собакам", сушыли бы грИбы впрок" (POETY).

Романовой удалось создать целую энциклопедию современной контркультуры Петербурга, с перечнем имен радикального стана, полным обхватом сюжетов, повествующих о том, что есть хорошо и что есть плохо в новом мире с точки зрения новой оси отсчета — чистого, жесткого, предельно откровенного взгляда девочки-панка на мир взрослых. Не осталось, пожалуй, ни одной острой питерской темы, которая бы не попалась Наташе Романовой на язычок и которая не была бы трансформирована в рэп-историю, в маленький архетип бытия, в гениально сваренный концентрат из характеров, судеб и сюжетов. Ни одной тягомотины или муторности, ни одной случайной фразы или слова, каждый стих — как кристалл. Такую чистоту текста можно встретить у немногих современных поэтов: у Всеволода Емелина, у Андрея Родионова, у Мирослава Немирова.

В послесловии, написанном Владимиром Рекшаном, самыми точными являются две фразы — о зависти, которую книжка вызовет в среде поэтов, и о том, что это прорыв. Да, в питерской поэзии это самая яркая книжка за последние, может быть, 20 лет. Такая честная поэзия была в Питере в 80-е, во времена рок-клуба.

Ирина Дудина. Фото автора.