Подборка для премии им. Геннадия Григорьева-2012

С этой подборкой стихов Наталья Романова стала лауреатом международной поэтической премии им. Геннадия Григорьева в 2012 г., разделив первое место с Андреем Родионовым.

МЕХАНИЗМЫ

Я работаю в цехе по сборке аппаратуры.
Мы сидим за длинным столом – 170 человек.
Корея – страна высокотехнологичной культуры.
Мы собираем разные хрени в стиле хай-тек.

Мы в одинаковых красных платьях, в белых бахилах.
Месяц назад меня с айпадов перевели на макбук.
Там больше платят. Скоро я поднимусь нехило
и тогда электронные щупальца вставлю себе вместо рук.

А пока я разрезала руку вдоль, воткнув туда провод и батарейки,
замотала все изолентой и вилку включила в сеть.
Мне открылся язык механизмов – я теперь электрокорейка,
я беседую с агрегатами и учу их шутить и петь.

Они меня любят. Вот решила воды напиться
и подружилась со стариком-автоматом. Он уже весь проржавел.
Он сказал, что чувствует свою смерть и что он ее не боится.
И что он терпеть не может людей: всех убил бы, если б умел.

А еще в меня влюбился один некачественный сабвуфер:
требует, чтобы я все время сидела рядом, зыря какое-нибудь кино.
Про таких презрительно говорят «желтой сборки», «ведро» и «фуфел»:
это соседний цех накосячил – схему залив вином.

Меня с работы уволили после электрошока
и в желтом доме – дурдоме – заперли на засов.
Здесь негде подзарядиться: я слышу невнятный шепот –
вот-вот угаснет, умолкнет привычный гул голосов.

И я начну слышать, как психи в столовой гремят посудой,
как сторож на входе в корпус стучит о крыльцо клюкой.
Тогда я стану глухою и мертвой железной грудой.
Меня отвезут на свалку и скинут в пухто ногой.

ЛЮБИМЫЙ ПЕВЕЦ

В боковушках солдаты в казенных тапках режутся в карты;
сверху напротив – пьяная рожа хача нахального.
Из города Шахты грязным махачкалинским плацкартом
одна тетка едет в Питер на Стасмихайлова.

Стасмихайлов – это альтернатива всем пидорам:
у него есть жена (такая же, как и он сам, жирная свинья).
Она вылазит за ним на сцену и стоит – рот корытом.
А у вагонной тетки вместо семьи – газета «Моя семья»

И алкоголян Колян – на пять лет моложе, поэтому охуевший.
45 лет, а ведет себя, как двадцатилетний хлыщ.
Все – ему, а сама – так-сяк: не пивши, не евши.
А он хвост трубой – и все деньги на водку и на блядищ.

Тетка вырезала из «Экспресс-газеты» портрет кумира,
где он, раззявив хабало шире газеты, шашлык наворачивает.
И она, запирая плотно все окна-двери – вплоть до сортира,
одна – в своей пустой хате на эту харю поддрачивает.

И песни из телефона тревожат воображение,
не идущее дальше совместной поездки в Турцию.
Ведь рядом – не море, а грязной лужи брожение,
и не секс на пляже, а по пьяни в кустах ебутся.

Я говорю: смотрите только не сдохните от восторга,
когда ваш дроля рванет на сцене рубаху до пупа.
Так как «груз-200» в Шахты никто не сплавит из морга.
И будет ваш труп в морозильнике, поставленный на попа,

стоять, никем не востребован, пока не протухнет.
Так что советую принять такое решение:
надеть на концерт размера на три меньше лифтон и туфли:
это намного снизит ваше волнение,

пока ваш герой, обслюнявившись, в микрофон пердит
и трясет мудями, жопой и брюхами.
Это же не какой-то там Хампердинг,
что на Евровидении обосрался перед старухами.

В густопсовой ночи дружно храпит вагонное общежитие,
накачавшись пивасом, натрескавшись дошираком.
А моей соседке пусть снится не драка с пьяным сожителем,
а как Стасмихайлов ее где-нибудь в Турции пялит в сраку.

МОЙ ПАПА – БЛОГГЕР

Мой батя – экс-вебдизайнер спортмагазинов «Вымпел»,
и он не только художник, но и поэт в душе.
Но челюсть капитализма его пожевала и выплюнула.
Теперь он засел на хате – один на один с ЖЖ.

При этом отец особо не парится по финансам.
Он же поэт, философ; ему уже сорокед.
Где-то около года он еще пофрилансил,
затем заботы о хлебе и вовсе сошли на нет.

Зато у него на френдленте – Акунин, Быков и Ройзман,
какая-то баба с рынка – мордатая, как свинья.
Сегодня по ходу пьесы папаша устроил роздых –
к тому ж и у нас на Невском какая-то ебатня.

Мне лично вся эта шляпа одни доставляет лулзы:
про выборы, недовольных, протесты и чья взяла.
Уж лучше б он жил как быдло: бухал и семечки лузгал
и хлопал сушеной рыбой, как гопник, об край стола.

Тогда б хоть была надежда, что сдохнет – от алкоголя.
А что? У моей подруги же папа от водки сдох!
Папаша ушел на Невский, страницу не запароля.
Я взял и с его страницы отправил пару постов.

Правительство с духовенством я обложил хуями
и всем им на фотошопе нарисовал рога.
Все юзеры затаились: запахло, поди, статьями, –
а это почти как запах паленого утюга.

Из батиной аватары я вырезал фотожабу
и бошку его пришкерил к влиятельному попу.
Забыл, как его – короче, похож на дурную бабу:
по-моему, Чарли Чаплин – с рогами прямо на лбу.

И вот мой папаша в рясе сидит с патриархом рядом,
и крест на цепи голдовой болтается до пупа.
Теперь в РПЦ отец мой является главным гадом –
прикольно было бы батей иметь такого попа!

А сколько всяких девайсов – везет же всяким придуркам:
кадило, кагор, баблище и прочие ништяки.
А мой – безработный, блин, по которому плачет дурка.
Еще и своей «оппозицией» всем заебал мозги!

ПО ВОЛНЕ МОЕЙ ПАМЯТИ

В Озерках на пляже я познакомилась с парнем.
Были каникулы, нефиг делать, я болталась одна.
Поэтому я, не особо парясь,
приперла к нему домой с пузырем вина.

И еще прихватила пару пластинок – Окуджаву и «По волне моей памяти».
Прихожу – открывает его друган. Я достаю бухло,
но чувствую: происходит какое-то палево.
И голую бабу вижу в постели через стекло.

А этот и говорит: - это, мол, сестра моя приехала с Вологды.
Устала с дороги, вот и прилегла отдохнуть.
Поставь, говорит, музыку – чтобы не грузить голову,
а то по ящику показывают какую-то муть.

На 33 оборота заскрипел Окуджава вкрадчивым голосом.
Я поставила песню «Ах Арбат, мой Арбат».
Но парни оказались невежественными обсосами:
– А это что – таджик что ль едет-поет «арба мой, арба»?

Мы не желаем слушать эту Среднюю Азию!
Давай, Вован, наших ставь – группу «Дюна» или «Любэ».
И тут эта тетка, уже одевшись, из сортира вылазиет.
Я думаю: а, это типа сеструха – на букву Б.

Только что-то для сестры она, того, старовата.
И тут мне вдруг стало не до стебалова.
Я вижу: это же тетя из деканата –
замдекана по науке Е. И. Чекалова.

Вот ведь как бывает внешность обманчива!
Вот ведь какой неожиданный финал.
А она им и говорит: – Пора расплатиться, мальчики:
с вас двойная такса: за ганг-банг, БДСМ плюс анал.

Выходит, у них здесь было БДСМ-пати.
Что это значит – до меня дойдет только завтра.
А я все-таки им поставила «По волне моей памяти»,
где песни на стихи всяких известных авторов!

МАЛОЛЕТНИЙ ПРИМАК

Мне шестьдесят, а кто даст? Я живу в роскоши, як графиня –
у нас все свое: за мой дом не стыдно людей:
у нас четыре коровы и десять свИней,
и даже сами не знаем, сколько утей.

Коровы выходят на двор, давят утей – да и тьфу! – вот их скока!
А добра – одеялы, гардины, одна шуба че стоит – из соболя!
Мы никто не относились к сестре жестоко –
мы ее за свою никогда не держали – падла она и тля.

А на что она мне нужна, за каким таким интересом?
Она даже читать не умеет – не училась в школе ни дня.
У нее отец – дебил. И цыган. В драке он был зарезан.
Она собачье отродье. Мы только по матери с ней родня.

Она в свою будку, где пол земляной, и без печи –
привела парня – а ему оказалось пятнадцать лет – срамота!
Ну, и как это и чем они детей обеспечат?
У ней от него уже двое, а хозяйство все – два кота.

И от других нащенила пятеро, притом старшему уже двадцать.
Он сидит в тюрьме, а четверо – в детдомах.
Я от стыда бы не знала, куда деваться,
когда б у меня был такой малолетний примак.

Их и соседи все стыдят в один голос,
а им что? Как говорится, хоть сцы в глаза.
Вот бы кто ее обмотал на кулак за волос –
да об стенку мордой. А так – все бесстыжим божья роса.

Всем порядочным людям за ихнее стыдно свинство.
Мужчина должен быть старше. Или ровнею – как у всех.
Я пошла к депутатам и прокурору. За педофильство
ей теперь намотают – по статье за разврат и секс.

А пришла проверка – и обнаружили, что они одного из двойни
в огороде зарыли. Теперь оба сядут – и поделом.
Меньше в нашем городе будет вони,
если каждый будет, как я, бороться со злом.

ПРАВОСЛАВНЫЙ КЛУБ

На открытие православного клуба "Русские купола" -
неподалеку от синагоги, в районе Римского-Корсакова -
меня вписал один журналюга - и я прошла.
На входе долго шмонали, смотрели косо.

Охрана с крестами и в рясах - те же быки:
у всех дубинки, щупы , квадратные будки.
Рыщут по сумкам, лапают всех в четыре руки.
В баре бухают православные проститутки.

Всем выдают по стакану бонусного мохито.
Я тоже пристраиваюсь в очередь, но меня оттер
(наверное, как обычно - из-за прикида)
суперизвестный сипатый vip-режиссер.

К нему тут же подскочили два холуя в подрясниках,
подняли и на руках понесли в vip-зону.
Неужели такой же респект на еврейских праздниках
в синагоге евреи оказывают Кобзону?

Сначала все было тухло: выступал православный хор.
Они затянули нудно псАлмы и тропари.
Я пошла поблевать в сортир через коридор -
а там уже тусят объебосы и гопари.

Кто в колесе, кто в дудках, все гопники – в скоростях.
Православные дилеры православной банчат травой.
В лазерных всполохах сверху российский флаг
по-над чил-аутом реет, как над Москвой.

Православный DJ Ебан отжигает транс:
на танцполе за барной стойкой кадилом машут попы;
жирной жопой трясет воцерковленный пидорас -
петушиный голос России - среди толпы.

Каждой твари по паре: Запашные, Шнур с женой.
А давай-ка и мы обнимемся крепко, как паук и муха це-це.
Самое главное, мой любимый, что ты со мной -
мы не разлей вода - как Путин и РПЦ.

ХАТЫНЬ

Ганна:

Мой мне казау, что у Питере не хватает кандуктароу.
Ен туды уже полгода назад уехау.
А мяне пакинуу у дзярэуне, штоб я глядзела свякроу –
яна не ходзиць и не гавОрыць: ляжыць – пязда кверху мехом.

Сяргей закончыу хабзУ, робил як механизатор,
але ш заусягды ен рвауся у Питер, а бо у Москву.
Алеська – дачкА – таксама: хачу у кино, у театр,
мадэлью хачу – як дзеуки, пахожые на даску.

Алеся:

Мать по отцу сильно скучала, не доверяла –
а вдруг он там какую-то питерскую найдет.
Ночью бывало, бОшку засунет под одеяло
и до утра аж слезами вся изойдет.

А тут еще бабка – и не живет и не подыхает.
Врач сказал, что она, как космонавт, здоровА:
мол, это только весь мозг у ней усыхает,
а так она еще лет двадцать будет жива.

А не кормить – да и только – цена вопроса!
Но тогда перед батей придется держать ответ.
Мать он попросту бросил. Верней, не просто,
а привязал как бы к бабкиной койке на двадцать лет.

Я подпалила четыре хаты, а остальным под двери
и по щелям затолкала керосиновые квачи.
Короче, все дома и сараи к утру сгорели.
От всей деревни остались лишь трубы да кирпичи.

Наша хата с бабкой лежачей горела, как остальные.
Мы с матерью погорельцы – такие же, как и все.
Батя при встрече плакал: - живы, мои родные!
И обнимает мамку, а самого трясе.

Даже менты, а не только папочка дороженький
не просекли, что это – форменный криминал.
А вскоре на пепелище приехал сам Лукашенко
и приказал в этом месте сделать мемориал.

Памяти жертв войны – чтобы привлечь туристов:
колокол отваяли, памятник и табло:
«Мемориал Хатынь: здесь от руки фашистов
выжжена вся деревня. Помним – врагам назло».

Ганна:

Я теперь по Лиговскому катаюсь: туды-сюды.
Муж водителем, я кондуктор. А дзе Алеся –
у Беларуси. Яе вазвернули из-за некой за ерунды.
Мы з бацькаю усе чакаем, кали прыедзе она з Палесся.

Эпилог.

В лесу мемориал интерактивный –
такой, что называется, хай-тек.
Чтоб оккупантов образ негативный
прочувствовал бы каждый человек.

Там рулят полицаи и гестапо.
Там стоны не стихают ни на миг.
Стоит в снегу в исподнем и без тапок
полуживой замученный старик.

Нет, никогда не вЕрнется Алеся.
Бывай, смуглявая и смелая, бывай.
Там полицай ее на дереве повесил –
как партизанку – аккурат на Первомай.

НОЛЬ ДРУЗЕЙ ВКОНТАКТЕ

Ко мне постучался в друзья один пацан.
Он написал, что у него пока что ноль друзей в контакте.
– Значит, я буду первым, раз ты девственник , – я отписал, –
Давай попиздим о ебле – то есть о половом акте!

Он долго тупил, потом признался, что у него нет опыта.
Я понял, что он лошок , и начал его стебать:
Я пишу ему: – А мы с пацанами в сортире ебемся в жопу!
А еще я дома уже два года дрочу на мать –

когда она бреет пизду, а двери не закрывает;
а за их еблей с отцом мне впадлу следить,
это я делал, когда был мелким.
Он спросил о бате. Я ответил, что он тупо тусит по борделям
и баб снимает.
(На самом деле – он инвалид, еле ходит, и то по стенке.)

Я показал пацану, где надо качать зачетное порево –кинул в личку
и предложил ему совместно подрочить по скайпу:
- Давай следи,чтобы родаки не запалили с поличным!
И он прилип к монитору, как сопля к асфальту.

Он замолчал надолго. Я чувствовал, как в нем растет напряжение,
как он там раздувает щеки и тяжело дышит.
Но все это я представил в своем воображении:
чувак ушел из сети и больше на связь не вышел.

Я подумал, что его запалили бдительные сородичи.
А назавтра он удалил свой аккаунт – чувак реально заочковал.
Пусть он теперь перед своей кошкой вприсядку дрочит.
Я на такое чмо вообще ебал.

Моя мать всегда сидит дома, а тут ее долго не было, она пришла поздно.
Я ее увидел и понял, что кто-то здох из нашей семьи.
А дальше у меня случился выкидыш мозга.
Она легла на пол и визжала хуже свиньи.

Оказалось никакого чувака «Ноль друзей вконтакте» не существует.
Это моя мать завела аккаунт от лица пацана,
чтобы узнать обо мне всю правду по существу:
а вдруг у меня в друзьях окажутся подонки или шпана.

Она со своей подругой меня мониторила – вот пиздец-то.
Здравствуй, мама, как говорится, и не горюй.
В этот день закончилось мое детство.
Задолго до станции под названием «Первый поцелуй».

ДЯДЯ САША

Мою сестру нашли с животом распоротым.
Ее труп уже объели собаки, и он распух.
Она говорила, что надо валить с нашего города,
в Москву или, в крайнем случае, в Петербург.

Она давно забила на школу, поэтому никто и не парился,
что ее две недели нигде не было вообще.
Все думали, что она опять посралась со своим парнем.
И свалила – ага, без денег и без вещей.

А ее парень – так это одно название.
Не работал, жил где попало, спал на полу.
Он пришел, такой – уже вставленный – на опознание,
вынул жевачку, приклеил ее к столу.

Она с шестого класса, по-взрослому жила с дядей Сашей –
Это как бы наш отчим, типа сожитель матери.
Он работает главным на распродаже
конфиската. Мы на шмотки денег не тратили.

А приходили к нему на базу и набирали чего нам надо.
Мы не хотели, чтобы дядя Саша от нас ушел.
Ко мне он тоже лез руками куда не надо,
говорил: не бойся, я сделаю тебе хорошо.

Мне было немного стыдно, но я терпела.
Хуже дяди Саши в сто раз – это наша мать.
Она в тюрьму идти не хотела
и от мусарни пряталась под кровать.

Меня допрашивали в присутствии двух психологов,
где в этот день были мать и сожитель ее – завхоз.
Мать сейчас в тюремной больнице как больная на голову.
В руке у мертвой сестры нашли ее клок волос.

Это я ее волосы из расчески повыдергала,
перед тем, как сестру заманить в заброшенный дом.
Надо было ей раньше ехать в Москву или Питер.
Нефиг было откладывать на потом.

Было ясно, что она сама никуда не денется.
Я решила избавиться сразу от всей родни.
В этот день закончилось мое детство.
Теперь с дядей Сашей мы будем жить одни.

МОЗГИ БАРАНА

Мой Саша – поздний ребенок. Мне было уже за сорок,
и я ни с кем не встречалась – так собственно от кого
детей заводить? Проблемы посыпались – целый ворох:
не то что мало достойных, а просто – ни одного.
«Работа-дом-телевизор» мне схема вконец обрыдла.
И я по газете «Жизнь» обратилась в службу знакомств.
Но оттуда, как из помойки, вдруг полезло такое быдло,
что уж лучше с каким угодно алкоголиком и торчком.
И все чаще перед глазами возникал идеальный образ:
наш начальник отдела кадров Соколов Валентин Кузьмич.
Ничего, что он окольцован, и немолод, и лыс, как глобус,
но порядочный, малопьющий и уж точно без всяких ВИЧ.
Жизнь, конечно, у всех не мед, но сейчас не война, не голод.
и в более трудное время дети росли без отца.
Меня отговаривали все: подруги, мать, гинеколог.
Но я приняла решение и пошла до конца.

Соколов не сдавался долго, но однажды пошел навстречу:
мы поехали на турбазу (базу отдыха) в Приозерск.
Взяли лодку, велосипеды, прокатились – и в тот же вечер
после ужина в ресторане между нами случился секс.
На него потом на работе я внимания не обращала –
кивну ему – типа здрасьте – и мимо себе иду.
Ни к чему мне роман с женатым. Я сама себе обещала,
что семью разрушать не стану, да еще у всех на виду.
Ребенок родился слабый, с отклонениями от нормы.
Говорил нечленораздельно; нам поставили аутизм.
Бросил школу в 4 классе. Матерился и пил в три горла,
вечно шарился по карманам. Иногда проявлял садизм.
Если бабка садилась в ванну – он бросал туда кипятильник.
А на даче, облив бензином, у соседей поджег сортир.
Вместе с ними. Затем собаку затолкал живьем в холодильник
и брошюру про Чикатило в 10 лет зачитал до дыр.
Он по ней читать научился хоть немного – на том спасибо.
И однажды он в лесопарке изнасиловал грибника
лыжной палкой. Пенсионера. Но не до смерти, а вполсилы.
Оказалось – отца родного: подтверждение ДНК.

Но сыну по малолетке ни дня не впаяли срока.
Он даже вернулся в школу. Но тут Валентин Кузьмич,
едва из больницы вышел, ему отомстил жестоко.
Однажды поймал мальчишку и затолкал в Москвич.
И вот – своему ребенку, чтоб не мычал, а блеял,
пол-языка отрезал, а самого зашил,
скрючив, в баранью шкуру. Право, поступок злее
даже фашист гестапо вряд ли бы совершил.
Тушу в багажник сунув, – в память о нашей встрече
он в Приозерск поехал – прямо в тот ресторан –
«Мой Дагестан», – где мы провели тот памятный вечер, –
и говорит хозяину: – нужен ли вам баран?
И вот он мне назначает свидание у ресторана.
Я надела узкую юбку, стринги и каблуки.
Он заказал вино, шашлык и мозги барана.
Мы были в тот вечер с ним как никогда близки.