Ленинград—Москва—Петушки

"Коммерсант", 13 июня 2012 г. Оригинал: kommersant.ru

В "Открытой галерее" проходит выставка Григория Ющенко "Русские черти". О приобщении петербургского панка к концептуалистской традиции — АННА ТОЛСТОВА.

Григорий Ющенко и сам появился на петербургской художественной сцене как черт из табакерки. В лицо его стали узнавать после несанкционированных акций арт-группировки "Протез" (Игорь Межерицкий, Григорий Ющенко, Александр Вилкин) в нескольких галереях. Решительно настроенные художники в футболках с надписью "Мы пришли пожрать" приходили на вернисажи, где демонстративно сливали фуршетное шампанское в трехлитровые банки и складывали закуски в пакеты, а галерейная охрана, не распознав в их провокационных действиях произведение институциональной критики, так же решительно выдворяла "протезов" на улицу. А по имени, прогремевшему чуть ли не на всю Россию, Ющенко запомнили после скандала с "Рекламой наркотиков" в галерее Navicula Artis. Выставка разудалой нью-вейверской живописи со слоганами "Ацетон — старый друг в новой упаковке!" и прочими вредными советами в духе Григория Остера, писанной, как это заведено у "протезов", поверх апроприированных, то есть попросту сворованных с улиц, афиш, была с треском закрыта, когда журналисты "Пятого канала" науськали на художника Госнаркоконтроль. Лучшей рекламы современному искусству, чем цензурные благоглупости, придумать трудно, и Григорий Ющенко со своим панковскими апроприациями то и дело попадал в шорт-лист премии Кандинского.

В "Открытой галерее" показывают другого Григория Ющенко, чуть повзрослевшего и слегка прирученного. Нет, он по-прежнему живописует разнообразные наркоманско-алкоголические "ужасы нашего городка" в духе подростковых страшилок, переводя городской фольклор на язык ленинградско-петербургского трансавангарда и слегка подражая его живым классикам, главным образом — Игорю Межерицкому. "Пейзаж с первитином", "Пейзаж с идиотом", "Пейзаж с каннибализмом", "Пейзаж с перерезанным горлом"... Но ющенковская живопись, перешедшая на холсты и оргалит, окончательно и бесповоротно ушла с улицы, как бы ни изображала она жизнь задворок и подворотен. Живопись эта, прикидываясь наивным ар-брютом, выдает школу, быть может, не столько художественную, сколько искусствоведческую: у стрит-артиста отклеился ус, а из кармана торчит университетский диплом историка искусства. Который вполне сознательно встраивается в благородную традицию ленинградского неоэкспрессионизма: от Владлена Гаврильчика, Боба Кошелохова, "Новых художников" и "Некрореалистов" — до клипов Tequillajazzz. Знает толк в поэтике коммунально-наркологического абсурда a la Олег Григорьев. И снабжает очередную порцию "алкоголей" батаевским названием "История глаза".

Кроме живописи в "Открытой" выставили две "книги художника", объединяющие живопись, графику и лирическую прозу в единое трэшевое целое. Одна — про томящегося в психушке "спасителя нашего мира" Исусьева, который "никого спасать не собирается, потому что мир наш населен всякой мразью", другая — про "русских чертей", подстерегающих простого "маленького человека" буквально на каждом шагу. Причем "Русские черти" с хулиганским текстом, ернически набранным церковнославянской вязью, интерактивны, поскольку заканчиваются страницей с зеркалом, в котором зрителю любезно предлагается высматривать нечистую силу. Показной дидактизм этих панковских конклюзий, где сегодняшней официальной православной риторике как бы оказывается посильная идеологическая поддержка снизу, вообще характерен для Григория Ющенко и "протезов". Они всегда были виртуозами двойного кодирования, так что все их декларативно положительные социальные начинания — будь то борьба с экстремизмом или за православные ценности — вызывали обратную реакцию властей предержащих, немедленно обнаруживавших стилистические разногласия с художниками: антиреклама наркотиков возбудила интерес Госнаркоконтроля, а плакат против "Маршей несогласных" привел к тесному знакомству с милицией. Впрочем, "протезы", делающие подчас откровенно политические жесты вроде акции "Продам свой голос" на выборах в Госдуму 2007 года, никогда не выходят за границы поля эстетического. Как и художники московского концептуального круга, с которыми работает "Открытая галерея". В этом контексте ющенковская история Исусьева и прочих "русских чертей" невольно начинает рифмоваться с историей "деревянного человека" Борисова, рассказанной Игорем Макаревичем, или с историями персонажей Ильи Кабакова. Что же до питерского, достоевского в глубине, мизерабельно-алкоголического дискурса, так это художник в своем путешествии из Ленинграда в Москву всего лишь проследовал чуть дальше — до Петушков.